Получилась не пощечина, получилась полновесная оплеуха.
Это застало её врасплох – дяденька в отцы ей годился.
– Интересно! – улыбнулся, зубы неестественно белые для старика. – Очень интересно. Мне кажется ты и в постели такая же страстная, как на бумаге, – сказал и шагнул к ней.
Электричку ждать не пришлось, и место досталось, и сидела лицом по ходу поезда, но стоило сойти на платформу, и начался дождь. Так, опять же, повезло. Куда неприятнее вымокнуть по дороге. Припёрлась бы мокрой курицей. Благо, есть где переждать и спешить нет нужды, впереди полдня. А дождь разошелся не на шутку. Крупные тяжелые капли гулко шлепались на асфальт перрона, разбрызгивая мелкие лужицы. Она живо представила, какой бы явилась пред светлые очи Поэта. И не только его. Всё определяло непроходящее желание выглядеть ярче других особей женского пола. С детства, насколько себя помнила, всегда выдрючивалась и если не было соперниц, воображала их. Подсмеивалась над собой за это, но желания измениться не испытывала. На этих дрожжах, наверное, и стихи забродили, в отличие от сверстниц, чьим пером водила неразделенная любовь. Хотя и её опусы были о ней, проклятой, но воображаемой. Юное дарование сразу же напечатали в областной молодежной газете. Захотелось большего, пришел аппетит и полетели исписанные аккуратным почерком тетрадки в высокую столицу. Пока сочиняла наивные девические страдания, из журналов присылали обнадеживающие отзывы. Два раза даже напечатали по стихотворению в мартовских номерах. Но не век же порхать в белом школьном фартуке. Стихи стали сложнее и откровеннее. И заколодило. Сразу же посыпались обвинения в разнузданности, пошлости и мелкотемье. Чем больше ругали, тем явственнее и настырнее проступали в стихах эти «мелкобуржуазные» предрассудки. Устав рвать бумажки с казённой отпиской, решилась на поход в редакцию, чтобы посмотреть, с какими глазами выговаривают эту замшелую чушь образованные люди. Заявилась. В кабинете сидел мужчина лет под пятьдесят. Выпал самый удобный вариант: показывать стихи стареющей обозленной тетке не было желания, наткнуться на молоденького литконсультанта, тоже никакого проку, чего доброго ещё и лапать полезет, и хорошо, что один на один – доверительнее, не перед кем строгость изображать, и ей не так стыдно критику выслушивать. Обрадовалась, воодушевилась, но виду не подала. Скромненько протянула папку, а когда предложили, присела на самый дальний стул. Читал с карандашом в руке. Делал короткие пометки. Некоторые стихи перечитывал дважды. Пыталась отгадать какие. Иногда вскидывал голову, бросал быстрый взгляд, но ничего не говорил, только хмыкал. Она была уверена – одобрительно. А как же иначе – стихи-то настоящие. Читал, перечитывал, хмыкал… Наконец, поднялся из-за стола. Она тоже встала, как-то само собой получилось. Он внимательно смотрел на неё, слегка покачивая головой.
Срочно не получалось. Именно в этот вечер она читала в своей библиотеке «просветительскую лекцию» для рабочей молодежи. Отменять её или переносить было уже поздно. Так ещё и в порядок себя привести время требовалось. Зато в пятницу она отпросилась с обеда и ехала в гости красивой и нарядной.
Светка позвонила ей на работу и сказала, что Поэт у них в гостях обмывает свою первую книгу, и велела срочно приезжать.
Светка, её одноклассница, после химфака распределилась в НИИ, а там попала в компанию фанатичных туристов. Невзрачная, немодная, неженственная, но, тем не менее, после первого же палаточного отпуска сумела выйти замуж. Когда родился Валера маленький, два сезона пришлось пропустить. Но Валеру большого она не удерживала, причём не смирилась, а сама уговаривала отправляться с лёгкой душой, понимала, что нельзя лишать мужика байдарочных приключений. И он в благодарность готов был, не забывая о диссертации, стирать пелёнки, мотаться в поисках приработка, сочинять милые песенки на стихи хороших поэтов – всё успевал, может, потому и некогда было придираться к жене и заглядываться на других девиц.
Впервые она услышала о Поэте три года назад. Какой-то нервный мальчик из литинститута называл его гением, читал его по памяти, читал много, но ничего гениального она не нашла и не могла найти, слишком уж агрессивен был поклонник. Услышала и не то что забыла, имя всё-таки мелькало в разговорах, но интереса не вызывало, даже когда подруга похвасталась, что муж познакомился с Поэтом и написал на его стихи три песни, эка, мол, невидаль – поэт – сами с усами, а не с усами так с косами.
Когда утопающий тянет за собой на дно того, кто пытался его спасти, не он сжимает пальцы мёртвой хваткой, а его безумие. Также цепко ищет оправдания виноватый, вроде и понимает глубину своей вины и всё равно ищет, ищет, ищет… И находит. Наверное, так уж человек устроен.
Поэты А. и Я. Из цикла «Там гибли поэты»
Вера Зубарева и Наталья Крофтс: ( 3/243)
Ирина Андреева: ( 3/243)
Владимир Спектор и Александр Корж: ( 4/244)
Прочтёшь ремарку-вздох: «Увы, всё было...»
То между строк, где реплики-восторг,
Но если ты к себе и вправду строг,
По белизне. Хоть не скрипит, а мило...
И первый шаг. Как по Луне Армстронг,
поэтический альманах
45-я параллель - поэтический альманах - Из первых рук Поэты А. и Я. Из цикла «Там гибли поэты»
Комментариев нет:
Отправить комментарий